Слово о полку Игореве: новый виток споров

Владимир Димов – автор 20 книг и пяти научных монографий, автор книг «Вся Одесса», «Два гиганта», «Университет Ломоносовых», «Уроки немецкого», первый издатель и комментатор мемуаров Наполеона о войне 1812 года, философ, историк демократии, доктор экономических наук и исследователь тайн русской литературы

 

Сегодня наш журнал представляет широкому кругу читателей результаты его исследований о происхождении «Слова о полку Игореве». До сих пор в России существуют две партии: верящих в подлинность «Слова» и скептиков, не верящих в подлинность «Игоревой песни». Верит сегодня большинство, не верили многие современники первого издания, современник Пушкина историк, профессор Московского университета М.Т. Каченовский, А.П. Чехов, Л.Н. Толстой и целая научная школа последователей А.А. Зимина.

 Владимир Димов не относит себя к сообществу знатоков, охваченных благородной страстью, просто любознательность выталкивала его научное творчество в сферы, где надо искать, напряженно думать и быть независимым и честным. Его опыт реконструкции «Слова о полку Игореве» как памятника XVIII века базируется на малоизвестных деталях истории и литературы, которые непостижимы до конца, потому что заинтересованные лица конца екатерининского царствования хотели скрыть тайны происхождения «Слова». В эту, почти детективную, историю были вовлечены люди с разными судьбами и разным уровнем таланта.

В 2009 году в скромном формате вышло первое издание монографии Владимира Димова о «Слове» с подзаголовком: «Источники и творческая лаборатория сочинителя «Игоревой песни» Н.М. Карамзина». Что нового обнаружил автор в своих исследованиях? Он развивает собственный взгляд на происхождение «Слова». Вслед за Александром Зиминым Владимир Димов считает, что «древнерусский памятник» возник в конце XVIII века, между 1794 и 1797 годами. Зимин пытался доказать, что автором «Слова» являлся отставной архимандрит из Ярославля Иоиль. Владимир Димов уходит от ярославского следа поэмы и следует логике известных ему исторических фактов.

 Обращение к литературному наследию матери Отечества Екатерины II привело его к черниговскому следу, который стал исходным толчком для всей этой литературной авантюры. Выводы Владимира Димова сенсационны, предоставляем слово самому исследователю.

 

КАК ПОЭТИЧЕСКАЯ «БЕЗДЕЛКА» МОЛОДОГО КАРАМЗИНА СТАЛА «ДРЕВНЕРУССКИМ» ШЕДЕВРОМ

 

Известно, что императрица Екатерина в поздние годы жизни не без оснований считала себя историком и хотела дополнить национальную историю древним светским памятником. Это было влияние скандальной истории с «Песнями Оссиана» в Шотландии и назойливыми советами графа

А.И. Мусина-Пушкина, обер-прокурора Синода, «возвеличить» русскую историю и культуру. Если французы имели «Песнь о Роланде», немцы – «Песнь о Нибелунгах», шотландцы – «Песни Оссиана» (благодаря «опытам» литературного мистификатора Макферсона), то чем же мы хуже. Вновь созданная держава должна была иметь свою героическую песню, свой шедевр.

Никто из исследователей «Слова» не обращался к историческому наследию великой Екатерины. Ни Б.А. Рыбаков, ни Д.С. Лихачев, ни В.Л. Янин, ни А.А. Зализняк, ни А.А. Зимин.

В дореволюционном 11-м томе собрания сочинений Екатерины II помещена пьеса (драма), посвященная походу князя Игоря против половцев. Если о происхождении ее ранней драмы «Рюрик» известно, что соавтором и консультантом был добротный историк И.Н. Болтин (при участии Е.Л. Елагина), то в проекте «Игоревой песни» они не участвовали – Болтин умер в 1792 году, Елагин – в 1794 году.

Чтобы выяснить первоисточник, обратимся к дневнику статс-секретаря императрицы Храповицкого, где черным по белому написано, что императрица ждет какие-то бумаги от епископа Черниговского. В 1785-1797 гг. епископом Черниговским (было и другое название церковной должности – епископ Новгород-Северский!!!) был владыка Илларион, большой знаток истории и патриот своего края, бывший духовник армии П.А. Румянцева-Задунайского. Если вы откроете Киевскую летопись, изданную АН СССР в 1936 году, вы найдете в ней четыре повести-вставки, написанные русским языком XVIII века, одна из них – подробный текст, посвященный сюжету «Слова о полку Игореве».  Именно епископ Илларион передал императрице этот базовый текст «Слова» в прозе, который был переделан ею в художественную пьесу. Главным организатором проекта был А.И. Мусин-Пушкин, исполнителем – молодой Карамзин, находящийся в состоянии творческого кризиса. Творческая «безделка», не завершенная богатырская поэма Н.М. Карамзина «Илья Муромец» 1794 года, свидетельствует о его эстетических взглядах на литературу. Трехступенчатый хорей, близкий к разговорному языку, был не единственным достижением. Главная точка зрения на древнюю русскую литературу: она состояла из фрагментов сказок, былин и нелепостей, чем больше абсурда, тем больше результат похож на то, что могло быть. В этом горящем котле 200 лет назад рождался поэтический абсурд, но абсурд гениальный в исполнении Николая Михайловича Карамзина. Но не только это привлекло внимание Карамзина к проекту. Мусин-Пушкин снабдил его нереальными и реальными памятниками, в том числе летописями. Он возбудил у Карамзина неподдельный интерес к истории, и в этом смысле опыт 1794-1795 гг. есть поворот в судьбе будущего государственного историографа.

Версию ярославского «Хронографа», в котором якобы нашли текст «Слова», и историю со случайной находкой отставного архимандрита Иолы Мусин-Пушкина взял на себя. Карамзин как автор взял на себя ретротворчество и историческое обоснование подлинности. Поколенная роспись князей – первый хронологический опыт будущего великого историка.

Один список остался у будущего издателя и переводчика «Слова», т.е. графа А.И. Мусина-Пушкина. Другой – граф передал Екатерине. Екатерининский список нашли только в середине XIX века. Никаких помет, никакой санкции на публикацию. Возможно, кто-то убедил ее, что Мусин-Пушкин перешел опасную черту.  А что Карамзин? В одном из писем родственнику и другу И.И. Дмитриеву он глухо пишет, что больше смерти боится какого-то позора. Видимо, он был связан честным словом на вечное молчание и впоследствии участвовал в пропаганде Бояна и «Слова» во французском журнале («Respectateur du Nord») в 1797 году.

Карамзин участвовал и в других литературных мистификациях и делал это талантливо. Когда цитируют А.С. Пушкина, что «Карамзин – честный человек», надо знать конец этой цитаты: при написании своей «Истории государства Российского» он цитирует иностранцев (Герберштейна и Олеария) добросовестно и буквально со ссылками на источники. Но сам Пушкин посещал в Московском университете лекции скептика Каченовского.

Результаты моих исследований опираются только на факты:

– Черниговский епископ Илларион причастен к пьесам-вставкам в Киевскую летопись;

– статс-секретарь императрицы Храповицкий подтверждает в дневнике, что Екатерина II ждала черниговскую рукопись;

– в корпусе исторических сочинений Екатерины II есть «Князь Игорь» в прозе;

– незавершенная богатырская поэма Н.М. Карамзина «Илья Муромец» и «Слово о полку Игореве» написаны в одно и то же время трехступенчатым хореем;

– образы и многие литературные обороты богатырской поэмы и «Слова» совпадают;

– Карамзин участвует в легитимизации «Слова» после смерти Екатерины (с которой был связан клятвой умолчания);

– в третьем томе «Истории государства Российского» имеется большой отрывок с комментариями «Слова» такими деталями, которые мог знать только автор.

Эти и другие аргументы в пользу другой версии делают происхождение «Слова о полку Игореве» литературным детективом, и его дальнейшая судьба была поучительна и даже трагична для нашей науки, литературы и культуры.

Англичане и шотландцы честно помещают поддельные песни Оссиана – Макферсона в корпус литературы ХVIII века. Песни Оссиана сделаны талантливо, в России они нашли многих поклонников. Поэтическая «безделка» молодого Карамзина сделана гениально и освещена, несомненно, волей Екатерины. Как литпамятник XVIII века она остается национальным достоянием и поэтической жемчужиной. Из этого источника вырос целый пласт русской культуры.

Несмотря на эти результаты, я продолжаю любить «Слово о полку Игореве» не меньше, ведь автором его является родоначальник современного русского языка и великий историк. В поэтическом жанре он не блистал, но создал шедевр в жанре «игры в бисер», которым мы будем восхищаться всегда.